Мама.

Катя так на неё взглянула, что бабушка сразу замолчала.
– Ты зачем её впустила? Она не только меня бросила, она и тебя забыла. – Вон как вырядилась. Прямо вселенская скорбь и покаяние. – Катя упёрлась гневным взглядом в мать. – Тебя не волновало, как мы жили здесь вдвоём. Ах, да, ты же тысячу нам раз в год посылала. От сердца отрывала, наверное.
– Послушай, я хочу объяснить…- снова начала мать.
– Ничего не хочу слышать. Поздно оправдываться. Нечем тебе оправдаться передо мной. – Катя вскинула руку, показывая на дверь. – Уходи!
– Катя, зачем ты так?! Она же твоя мать… – вступилась бабушка.
– А где эта мать была, когда я болела? Ты сидела рядом со мной и от бессилия плакала. А когда я лежала в больнице, ты, а не она приходила ко мне и приносила бульон. А к другим детям приходили мамы, целовали их… – Голос Кати дрогнул, в нём послышались слёзы. Но Катя взяла себя в руки. – Уходи! – твёрдо повторила она.
Плечи матери опустились, она медленно двинулась к проходу, и Катя отошла в сторону, пропуская её. До неё долетел запах приторно-сладких духов. Прилипчивый, въедливый запах. Катя задержала дыхание, но вся комната пропиталась этим ужасным запахом. Как она раньше его не почувствовала?
Бабушка тоже вышла в прихожую, а Катя бросилась на кухню, рванула на себя створку окна, глубоко вдохнула свежего воздуха, пытаясь избавиться от приторного запаха духов. В окно влетали звуки города, громкие голоса. Катя дышала ртом, стараясь успокоиться.
– Закрой окно, простудишься, – сказала за спиной бабушка.
Катя прикрыла окно и повернулась к ней.
– Ушла?
– Ушла. Надо было подготовить тебя, а я растерялась. Она как снег на голову свалилась. Ужинать будешь?
– Не хочу.
– Её действительно бросил мужчина. Отобрал у неё все деньги, золото и выгнал на улицу. Ей некуда было идти, вот и приехала.
– Мне не жалко её. Видеть её не хочу. Не прощу никогда! – Катя села на стул, опустила голову на сложенные руки и зарыдала.
– Катенька, успокойся, родная. – Бабушка подошла и стала гладить внучку по спине. – В тебе говорит обида. Я не оправдываю её. Но она моя дочь. За неё у меня тоже сердце болит.
– А у неё не болело за нас, – сквозь слёзы произнесла Катя. – Ненавижу!
– Каждый может ошибаться. Она влюбилась, голову потеряла, про всё забыла. Бывает такая сумасшедшая любовь…
– Просто ей не нужен был ребёнок. Я была ей не нужна, – Катя подняла голову и посмотрела на бабушку зарёванными глазами.
– Всё верно, Катюша. Но что делать? Она здесь прописана. Имеет право жить. Я не могу указать ей на дверь.
– И что же делать, ба? – растерянно спросила Катя. – Ты ей веришь? Веришь, что она снова не обманет нас, не бросит? Лучше бы она умерла, – в сердцах бросила Катя.
– Ты что такое говоришь? – ахнула бабушка.
– Да-да, не ахай. Если бы она умерла, этим хоть было бы оправдано её отсутствие в моей жизни. Мне было бы легче о ней думать и вспоминать. А она просто бросила меня. Променяла на чужого мужика. Бабушка, не уговаривай меня. Не могу я её простить.
– Понимаю, – вздохнула бабушка. – Но она мать, какая бы ни была.
– Не мать она мне, а ехидна, – сказала Катя услышанную в каком-то фильме фразу. – Мне очень нравится Данила, но я бы не бросила тебя одну, даже ради него. Скажи, разве любовь к мужчине стоит того, что бы бросать своего ребёнка?
– Все мы разные, и любовь разная, – мудро заметила бабушка. – Бывает и такая, что про себя забудешь, не то, что про дитя своё.
– Пусть она не приходит больше к нам, хотя бы при мне, – с вызовом сказала Катя и ушла в свою комнату.
На следующий день она всё же зашла в магазин и купила бабушке красивый шарфик. Она уже подходил к дому, когда увидела мать. Катя прошла мимо неё, сделав вид, что не заметила. Та окликнула её, но Катя даже шаг не замедлила.
Но в пятницу, когда Катя вернулась из колледжа домой, в прихожей снова стояли белые сапожки. Она разделась, посмотрела на них и пнула ногой, вымещая свою злость.
Катя привыкла к тому, что у неё нет матери, привыкла не думать о ней. А теперь она постоянно оглядывалась, боялась увидеть её виновато-просительный взгляд. И это мешало жить, как прежде.
Мать сидела за кухонным столом. Сегодня на ней были чёрные брюки и тёмно-зелёный свитер, отчего она выглядела болезненно-бледной и худой. Бабушка стояла у плиты, помешивая макароны в сковороде.
При появлении Кати мать выпрямила спину и глянула в сторону бабушки.
– Зачем пришла? – сказала Катя, остановившись в дверях.
– Выслушай её, – сказала бабушка, обернувшись.
– Раньше бы послушала, может, попыталась даже понять. А теперь не хочу.
Бабушка выключила газ под сковородкой и обернулась к Кате.
– Даже преступникам на суде дают последнее слово, – сказала она и требовательно посмотрела на внучку.
– Хорошо. – Катя повела плечами. – Пусть говорит. – Она подошла к окну и прижалась спиной к подоконнику, сложив крестом руки пред грудью.
В общем-то, ничего нового она не сказала. Влюбилась, потеряла голову…
– Мне некуда идти, у меня нет денег. Я хотела пожить у вас, пока не устроюсь на работу и не смогу снять квартиру, – закончила свой рассказ мать.
– А если не можешь? Если я не хочу видеть тебя каждый день? – жёстко спросила Катя.
Мать явно была к этому не готова. Она растерянно посмотрела на Катю, на бабушку. Но бабушка молчала.
– Уходи, – сказала Катя и вышла из кухни.
Сидя в своей комнате, она какое-то время прислушивалась к разговору на кухне, но потом надела наушники и включила на телефоне музыку. Потом в комнату зашла бабушка, села на диван рядом с Катей.
– Послушай, Катюша. Тебя никто не просит её любить. Но она ведь мать. Да, плохая. Но даже плохая мать лучше, чем вообще никакой. Я уже старая. Давление у меня скачет. Случись что, ты ведь совсем одна останешься. Дай ей шанс. Пусть приходит. Жить она не будет у нас.
– Ты дала ей денег на съемную квартиру? – возмущённо спросила Катя.
– Дала. Она ведь моя дочь. Непутёвая, но дочь.
– А потом она снова придёт за деньгами.
– Обещала устроиться на работу, – вздохнула бабушка. – Я её не оправдываю. Но не смогу жить спокойно, если не попытаюсь помочь, не дам шанс. А дальше будет видно. Она молодая. Может, и устроит ещё свою жизнь.
Катя молчала, переваривая услышанное. Бабушка вздохнула и вышла из комнаты.
Вернулся Данила. Он ездил навесить родителей в маленьком городке. Отцу стало лучше. Катя обрадовалась ему, рассказала про мать.
– Мне жаль, что меня не было рядом. Но твоя бабушка права. Нужно дать ей шанс. Может, начнёшь общаться с матерью, узнаешь её лучше и сможешь понять мотивы её поступков. Главное, что она не будет жить с вами. Потерпи немного. Скоро я окончу институт, и мы будем вместе. А ты наоборот, окончишь училище и поступишь в институт, станешь модельером. У тебя всё обязательно получится. А мама, пусть живёт, как хочет.
– Я к ней ничего не чувствую. Только обиду. Она чужая, понимаешь? – сказала Катя, прижимаясь к Даниле.
– Понимаю.
Подарок, который мать подарила на день рождения, Катя даже не развернула и выбросила на помойку. При ней мать приходила не слишком часто, в основном, когда Кати не было дома.
Это устраивало Катю. Простить мать она так и не смогла, и даже не пыталась наладить с ней отношения. Терпела ради бабушки. Даже на свою свадьбу не пригласила. Окончила заочно институт лёгкой промышленности, родила дочку. Ей так хотелось поделиться своей радостью, что даже однажды разрешила матери взглянуть на внучку.
Может, это был первый шаг к уступке, к признанию, что мать, хоть и непутёвая, существует в её жизни.
«Я тебе вообще ничего не должна! Я тебя родила! Я твоя мать! Что ты из меня кровь пьешь?! – Моя мама стояла в коридоре, срывала с вешалки куртку, кричала и плакала»
Маша Трауб «Плохая мать»
«Страшно и больно оставаться круглой сиротой, а ещё страшнее и больнее – оставаться сиротой при родителях живых! Быть сиротой при живых родителях – кощунство»
Пётр Квятковский