Жена два года за нос водила.

— Ой, не напоминайте, Анна Михайловна! Я тогда такая неуклюжая была…
— Зато искренняя, — тихо произнес Сергей. И что-то такое прозвучало в его голосе, что Алина подняла глаза — удивленно, с затаенной надеждой.
— Ты надолго? — спросила она.
— Насовсем, — ответил он.
Комната Сергея почти не изменилась за эти годы. Анна Михайловна сберегла все: и книжные полки до потолка, и старенький письменный стол, и выцветшие плакаты на стенах.
Только пыль протирала да белье на кровати меняла — так, на всякий случай.
Сергей целыми днями возился в сарае — что-то пилил, строгал, забивал. По вечерам приходил в дом пропахший стружкой и свежим деревом, молча ужинал и уходил к себе.
Анна Михайловна не лезла с расспросами — ждала, когда сам заговорит.
И он заговорил — неожиданно, за воскресным чаем:
— Мам, я тут подумал… На ферму, может, устроюсь. Механиком или кем. Все не без дела сидеть.
— Так это ж хорошо! — обрадовалась Анна Михайловна. — У Алины и спроси, она там всех знает.
Сергей дернул плечом, но промолчал. А на следующий день она увидела его выходящим из ворот фермы — в рабочей спецовке, с черным от масла лицом.
И рядом — Алина в неизменном белом халате.
— …просто не верится, что ты правда вернулся, — донеслось до Анны Михайловны. — Помнишь, как мы мечтали после школы…
Сергей что-то ответил — тихо, неразборчиво. Алина рассмеялась:
— А я вот никуда и не рвалась. Знала — мое место здесь.
Они шли медленно, почти касаясь плечами. И что-то такое было в их неспешной походке, в негромких голосах, что у Анны Михайловны защемило сердце.
Вечером она застала сына у окна — стоял, задумчиво глядя в темноту.
— Знаешь, мам, — вдруг сказал он, не оборачиваясь, — а ведь Алинка совсем не изменилась. Та же улыбка, те же ямочки на щеках. И глаза… Помнишь, какие у нее глаза?
— Помню, — тихо ответила Анна Михайловна. — Как незабудки.
— Вот-вот, — Сергей помолчал. — А я-то, …, за журавлем в небе погнался. Думал — в городе жизнь ярче, интереснее. А она вот она — настоящая-то жизнь. Здесь.
Он повернулся к матери, и она ахнула — другие глаза у сына, живые. Словно проснулся кто-то, долго спавший в глубине его души.
Через неделю он не пришел ночевать. Анна Михайловна до рассвета просидела на кухне, вглядываясь в темноту за окном.
А утром увидела их — шли по улице, держась за руки. У Алины снег таял на ресницах, а Сергей то и дело наклонялся к ней — что-то шептал на ухо.
— Представляешь, мам, — сказал он вечером, — я ведь только сейчас понял. Все эти годы… Это же она была, Алинка. Единственная. Настоящая. А я как слепой ходил.
Он помолчал, потер переносицу.
— Знаешь, она ведь ни разу не спросила — почему я вернулся. Про Таньку, про все это… Просто смотрит своими незабудками — и верит. Понимаешь?
— Понимаю, сынок, — улыбнулась Анна Михайловна. — Как не понять.
Весна пришла в этом году рано.
Зазвенели ручьи, защебетали птицы. А в середине марта Сергей объявил:
— Мам, мы с Алиной решили пожениться. Тихо, без помпы. Только самые близкие.
Анна Михайловна смотрела, как они стоят на крыльце ЗАГСа — оба смущенные, счастливые.
Алина в простом белом платье, с веточкой сирени в волосах. Сергей в новом костюме, непривычно торжественный.
Вечером молодые увозили вещи в свой дом — маленький, но крепкий, на самом краю деревни. Сергей сам его отремонтировал, все своими руками.
— Ты заходи почаще, — говорил он матери. — Не скучай.
— Да что ты, сынок, — отмахивалась она. — Какая скука! У меня ж школа, дети. Да и вы рядом.
Она смотрела вслед удаляющейся машине и думала — как все правильно сложилось. Жизнь, она ведь мудрее нас.
Иной раз кружит-кружит человека, а потом — раз! — и выведет к самому главному. К тому, что всегда было рядом, только разглядеть не могли.
Из открытого окна донесся смех Алины, глухой голос Сергея.
И Анна Михайловна, улыбнувшись, пошла в дом — ставить чайник.
Впереди был долгий весенний вечер, и надо было подумать о том, где взять рассаду для их нового палисадника.
Автор: Екатерина И.