Поведала девочка, что человек со страшным лицом остановился возле их калитки, посмотрел на неё и вроде как улыбнулся. Да только совсем жутко от улыбки этой стало.
— Показалось мне, будто он и по имени меня позвал, — прошептала Алька, — но это мне, может быть, со страху показалось.
Потрепала Маня дочь по голове и усмехнулась. Может, всё ж кого-то из соседей девчонка не признала. Вон, дед Вася, когда пчелы его покусали, тоже напугал её, когда зашел за молоком. Потому тревожиться не стоит.
***
О случившемся Маня забыла уже к вечеру. Она и дочку успокоила, как могла. Вечером Аллочка с матерью и бабулей собрались за ужином.
— Ты, девонька, молодец. Хорошая помощница у нас растет, — ласково произнесла бабушка и погладила внучку по щеке.
— Я, бабуля, все сделала, что ты наказала, — гордо ответила она, — и ягоду собрала, и яблоки, что на земле валялись, в корзину сложила. И с репой управилась!
— Хозяюшка наша, — снова похвалила внучку бабуля, — вот только слышала я, ты чего-то кричала сегодня, маму звала. Я ж, грешным делом, думала, случилось чего.
-А это я, бабуля, соседа испугалась, — спокойно ответила девчушка, доедая кашу.
— Кто ж это у нас из соседей такой страшный, что напугал мою голубку? – удивилась бабуля.
— Не знаю, — пожала плечами внучка, — просто увидела человека, у которого лицо было фу… Ну, мама и сказала, что это кто-то из наших.
Анна с тревогой посмотрела на невестку. Та ответила ей спокойным взглядом и попросила Аллочку отнести курам корм.
— Мало ли чего могло привидеться. — объяснила Маня свекрови, — Она сказала, что этот страшный человек ей улыбался, а значит, не чужой.
— Недобрые чужие люди тоже могут в селе оказаться, — покачала головой женщина, — после войны всякого сброду хватает, шарахаются, чем поживиться ищут.
Подумалось Мане, что свекровь может быть и права. Потому сказала, что поговорит с дочкой, накажет ей быть осторожнее.
А слухи пошли, что бродит по селу человек со шрамами на лице, да так, что не разберешь, кто это. Близко ни к кому не подходит, промелькнет где-то и исчезнет. Вот и бабка Зинаида видела его. Хотя никто ей не поверил, ведь чудной старухе вечно что-то мерещилось. Полоумная бабуля и с мужем своим, случается, разговаривает, хотя похоронила его уже восемь лет назад.
***
Не на шутку встревожилась Анна Ерохина, узнав о том, что посторонний и странный человек у их забора ходил. Еще и к внучке её приближался.
Любила она девочку всем сердцем. Больно походила малышка на отца своего. Настоящая красавица, вся в отца. Уже соседи, что помнили Кирилла с детства, удивлялись тому, что у Ерохиных растет его маленькая копия.
Пижоном ее сына прозвали, и неспроста. Первый красавец на деревне. Откуда у деревенского парня были замашки городского франта, непонятно. Он же с малых лет рубаху не надевал, если пятно на ней какое. А покуда матери некогда было, сам бежал да застирывал.
А когда в село городские торгаши наведывались, то впереди всех бежал Кирилл на ярмарку да высматривал себе кепку помоднее и ткань на рубаху. Хуже барышни, ей Богу.
Никто не учил парня хорошим манерам, он всё как-то на лету схватывал. А уж какой дамский угодник был – умел и жестом, и взглядом показать восхищение. Под обаяние парня попадали и девицы на выданье, и их матери. Больно хорош парень был – и лицом удался, и фигурой.
Когда детские годы были уже позади, и пришло время молодое, многие девчонки в Митрофаново влюблены в Кирилла Ерохина были. Глаз не могли отвести от его рослой статной фигуры и широченных плеч. Ни у кого в деревне таких не увидишь.
А еще кудри светлые на фоне смуглого лица – загляденье ведь. И глаза лукавые – смотрели они то ли ласково, то ли хитро. Ну как девчатам устоять?
Самые красавицы на селе соперничали между собой за сердце Кирилла. А он, всё никак не мог на одной остановиться- каждая себя претенденткой на его сердце считала.
Только вот Маня Петрова тихой да скромной была. И невзрачной, чего уж там. Даже мать родная о единственной дочке с пренебрежением говорила, дескать серой мышью девчонка уродилась.
По Ерохину, что на селе Пижоном прозвали, сохла, конечно, как и все девчата. Вот только голова у Мани на плечах имелась. С Кириллом ей ничего не светило, чего ж бегать за ним, позориться? Вот и молчала, никому не говорила о своих чувствах и к нему не навязывалась, даже не подходила.
То ли удивило Кирилла равнодушие тихой, бесцветной Мани, то ли правда, судьба она его, но стал он частенько о ней думать. Бесцветная дочка Петровых все меньше старалась на глаза разудалому парнишке показываться. А его это еще больше раззадоривало. Чего бегает она от него – неужто не люб?
Стал он на досаду девчонкам деревенским за Маней ухлестывать. Бывало, наденет лучшую рубаху, цветок на кепке закрепит, васильков в поле наберет и к Петровым.
— Чего ты здесь, Кирюха, ошиваешься? – строго спрашивал парня Василий Петров.
— Дочь твою замуж взять хочу, — говорил Кирилл, выдерживая хмурый взгляд Манькиного отца.
— Мало тебе зазноб твоих расписных? – сердился Василий. – Над моей дочкой потешаться вздумал? Ты это, парень, ступай, вертихвосток охмуряй, а мою дочь не тронь.
Не раз и не два приходил красавец к дому Петровых, но всё безуспешно. Надеялся он, что однажды позволит строгий отец своей дочке к нему, Кириллу, выйти. Или сама ускользнет, коли в окно увидит.
А Маня и видела. Стояла да смотрела из-за занавесок на парня. Такой он красивый, аж сердце щемило.
Так и пряталась бы от свой судьбы, да случай помог. Больно убивалась по Кирюхе разбитная Аленка. Ух, огонь-девица. Ни строгого отца не боялась, что пытался в ежовых рукавицах дочурку держать, ни маменьку.
А хороша была ох, хороша. Парни и даже женатые мужики в Митрофаново бегали за ней. А ей Кирилла подавай.
— Я, Кирюш, не могу без тебя, — прошептала девица Ерохину, когда проводил он её после танцев до дому, — ничьи глаза видеть не хочу, окромя твоих.
— Ты чего, Аленка, да за тобой любой мужик побежит, — ответил Кирилл, — я-то тебе зачем?
— Любой побежит, стало быть, и ты? – призывно улыбаясь, спросила девушка, удивившись холодности парня.
Вот тут-то случайно Кирилл и проговорился. Сказал, что отдано его сердце другой. Мане, дочке Василия Петрова.
Как услышала Аленка имя соперницы, сразу и расхохоталась. Пыталась высмеять да принизить её. Называла мышью бесцветной. Да только обратного добилась.
— Молчи, Аленка, покуда я про тебя похуже не выразился, — с презрением произнес Кирилл, — всей деревне про твои похождения известны. Так что не марай ты своим языком имя честной девушки.
Ушел тогда парень и выкинул Аленку из головы. А обиженная девица зло затаила. Догнала как-то Маню и потребовала оставить в покое Кирилла.
— На себя взгляни хоть раз и одумайся, зачем ты нашему красавцу нужна! – с презрением сказала Аленка. – Страшная ты, и не видать его тебе, как собственных ушей.
— Что же тогда от тебя, такой красавицы, он бегает? – насмешливо спросила Маня.
Еще сильнее рассердилась уязвленная красавица. Потребовала оставить Кирилла в покое, не то пожалеет серая мышь, что посмела встать на пути Аленки.
От такой наглости тихая Маня вдруг встрепенулась. Очень задели её слова красавицы. Потому заявила она Аленке, что будет Кирилл ее женихом. Вот будет и все тут.
Брякнула это Маня и тут же испугалась. Виду правда не подала. Гордо голову подняла, фыркнула и отошла в сторону. Зато в следующий раз, когда Василий грозно беседовал с назойливым ухажером на пороге своего дома, выбежала к любимому.
— Оставь нас, отец, — заявила осмелевшая девушка, — ко мне Кирилл пришел, мне и решать, что с ним делать.
Вот так и закрутилось у молодых всем на удивление. Василия парень сразу же успокоил, попросил руки его дочери. Теперь ни у кого не было сомнений в серьезности намерений пылкого красавца.
***
Поженились молодые в начале июня 1941 года. Свадьбу гуляли красиво и шумно. Весело было и по-доброму. Только Аленка глядела на них злобно и с завистью и долго на другом конце стола не просидела, не выдержала и ушла со свадьбы. А молодые и не обратили на это внимание.
Душа в душу жили молодые в доме Ерохиных. Поладила скромница жена с родителями мужа. Анна, мать Кирилла, сразу невестку полюбила, во всем помогала и не придиралась, как другие свекрови. А свекор Потап Маню дочкой сразу стал называть.
Когда Великая Отечественная началась, со слезами женщины проводили своих мужиков на фронт. Похоронка на Потапа пришла в первые месяцы, умер он в госпитале.
Едва ушел Кирилл служить, как узнала Маня, что беременна. Слала она письма мужу о том, что родилась дочка Аллочка – красавица, вся в отца. А Кирилл писал в ответ, что красавица у них в семье только Маня, а он это так… просто «пижон».
Письма становились все более редкими. Условия были суровыми. А однажды, в мае 1943 года пришло то самое письмо…
Кто-то из выживших сослуживцев Кирилла написал его родным письмо про взрыв, который унес жизни нескольких ребят. Среди погибших – командир взвода и сержант Ерохин.
***
О том, что среди тех, кто числился погибшим, были выжившие, стало известно намного позже. Никто не знал, отчего возникла путаница. Взвод потерял командира, и подразделение осталось без руководства.
Возможно, Кирилла отбросило в сторону. Его не было среди раненых, которых сразу определили в госпиталь. Очнулся он всё же на больничной койке, но не знал, как сюда попал.
Боец с потерявшим всю красоту лицом не помнил своих имени и фамилии. Он не мог назвать ни своего командира, ни сослуживцев. За его жизнь боролись врачи, и им удалось спасти солдата.
На теле остались многочисленные шрамы. Лицо же полностью было покрыто шрамами. Облик Кирилла изменился до неузнаваемости.
Через несколько месяцев память восстановилась, но написать родным он так и не решился. Ерохину стало известно, что родные получили на него похоронку. И теперь, с горечью глядя на свое лицо, он не знал, стоит ли показываться им на глаза.
«Маня и мать уже успели погоревать из-за моей смерти, — думал Кирилл. – захотят ли они принять меня таким…».
Порой ему казалось, что его шрамы не так уж страшны. Но стоило мужчине посмотреть на себя в зеркало, как сталкивался действительностью.
«Маня не заслуживает такого мужа, да и мать нельзя пугать таким видом», — так размышлял Кирилл, и эти мысли не покидали его ни на минуту.
***
Его хотели отправить домой, но Кирилл убедил командиров, что он еще может служить и вернулся в строй.
А когда закончилась Великая Отечественная, Кирилл еще почти год оставался на службе в Берлине, а летом 1946 года отправился в родное село. Только сошел он на дальней станции, дальше пошел пешком по безлюдной дороге.
Первым человеком, кого встретил Ерохин в Митрофаново, была бабка Зинаида. На секунду забыл Кирилл о своем облике да подошел к соседке, чтобы заговорить с ней.
Как закричала бабка, как пустилась от него наутек, только ноги сверкали. Будто девчонка молодая бежала грузная старуха, видать, забыла от страха о болях в спине и ногах.
Ушел тогда Кирилл в лес, не знал он, что ему делать. Душу ему рвало желание обнять жену и мать, хоть одним глазком увидеть дочку. Но видел он, как реагируют на его лицо даже посторонние люди. Разве мог обрекать он близких на это? Как дочке маленькой на глаза показываться?
Несколько дней провел мужчина в лесу. Подходя к озеру, чтобы помыться, глаза отводил, чтобы отражение свое не видеть. Вспоминал прозвище свое, которым окрестили его в Митрофаново, оттого еще хуже на душе становилось.
«Ведь и Маня меня полюбила, когда красавцем был, и мать гордилась», — всё терзал он себя горестными мыслями.
Решился все ж Кирилл однажды к дому своему подойти. Трудно ведь женщинам одним жить, не для красоты ведь им мужик в доме, а для помощи.
«Буду в помощь, по хозяйству помогать, работать, — размышлял мужчина, — коли захочет Маня замуж за другого, так препятствовать на стану».
Набрался Кирилл смелости, подошел к родному дому. Сердце ёкнуло – какое здесь все родное, милое. А через щели в заборе увидел девчушку с золотистыми волосами – вот тут в душе что-то заклокотало-защекотало от нежности. Еле слезы сдержал.
— Алька, — тихонько прошептал мужчина и улыбнулся своей прелестной дочке.
Глянула девчушка на него, глаза ее расширились от страха. Убежала она и закричала «мама, мама!». испугалась шибко его вида. Вот тут уже не мог Кирилл сдержать рыданий. Ушел подальше в лес, а там уже дал волю слезам. Кричал что-то несвязное, громко, горестно.
Прорыдался, и вроде легче стало. Принял мужчина решение уйти в другую деревню – жить-то как-то надо. Вот только жену ему напоследок захотелось увидеть. Нет, не общаться с нею, просто увидеть любимую одним глазком.
***
— Может, и зря ты, Маня, от Ивана бегаешь? – спросила как-то свекровь у своей невестки.
Не нравился ей назойливый ухажер Мани, но понимала мудрая женщина, как тяжко без мужика молодой невестке. Да, Иван нудный, да и не красавец. Но у него бронь была, не призвали парня, потому здоровье и жизнь сохранил.
— Нет, мам, — покачала головой Маня, — я все Кирюху забыть не могу. И не забуду никогда.
— Так проживешь одна, а ведь баба ты молодая, – посетовала Анна, хотя в душе была очень благодарна невестке за любовь и верность к её погибшему сыну.
— Видать, такова моя вдовья доля.
Не стала больше Анна разговоры эти затевать. Так и продолжали жить две вдовы в одном доме и девчонку растить. Маня работала дояркой да домом занималась. Свекровь её больше по огороду хлопотала.
А вот Иван и вправду проходу не давал Мане. То сумки тяжелые поможет донести, то на чай напрашивается.
Надоело ему, что невзрачная Маня недотрогу из себя корчит. Неужто себе цену набивает?
Подкараулил он женщину на безлюдной дороге, когда та с вечерней дойки возвращалась, да предложил свернуть в лесочек. Обозлилась Маня, сначала резко сквозь зубы процедила, чтобы убирался Иван куда подальше.
Не стал слушать он ее, потянул в сторону.
Конечно, был Иван физически сильнее. Потому никто не знает, чем закончилась бы эта история. Вот только чудом именно в тот момент Кирилл на дороге показался.
Хотел он издалека на супругу свою полюбоваться, а как увидел, что мужик чужой её в лес тащит, так и рассвирепел. Выскочил да повалил Ивана на землю.
— Аааа, — заорал тот в страхе, увидев над собой лицо в шрамах, и тут же лишился чувств.
Маня стояла рядом и во все глаза глядела на происходящее. Несмотря на оторопь, которую она испытала, в первую же секунду узнала она мужа, но не могла поверить увиденному.
— Кирюша, милый, — прошептала женщина и кинулась в его объятия.
Как желал Кирилл этого мгновения, но также сильно боялся его. Прижал к себе Маню крепко, вдохнул свежий запах её волос и то ли вскрикнул, то ли всхлипнул от переполняющих его чувств.
— Маня, любимая, — тихо бормотал Кирилл, наслаждаясь каждой секундой происходящего. Вот сейчас она внимательно посмотрит на него и так же страх накроет с головой женщину, как и других, кто впервые с ним сталкивался.
Однако этого не произошло. Дотронулась Маня до лица, и в глазах её отразилась боль.
— Бедный мой, милый, любимый, что же с тобой сделали… — шептала она.
Плакала Маня, понимая, что пережил её супруг, и в то же время была счастлива. Он жив. Жив!
***
— Как ты мог подумать, что я испугаюсь тебя? – все плакала Анна, обнимая сына вновь и вновь. – Я же мать твоя, Кирюшенька.
Опускал глаза мужчина, боролись в нем и стыд, и долгожданное счастье. А с каким восхищением смотрела на него жена. Будто не замечала она ничего
— Ты для меня всё тот же…, — начала было Маня, но не смогла подобрать нужное слово.
— Пижон? – усмехнулся Кирилл, и все засмеялись.
Прошло несколько дней, и перестал мужчина думать о своем изъяне. Стал он работать среди людей, первое время они чурались его, но со временем привыкли.
Очень трогательной была встреча Кирилла с дочерью. Мать увела девочку в сторону перед тем, как познакомить её с отцом. Не ожидала она такого понимания от пятилетней девчушки, а та в один миг все поняла.
— Так это был мой папа? – воскликнула дочь, вспомнив человека со страшным лицом.
Зная то, что перед ней отец, девочка не испытывала страха. Напротив, она переживала, что папе может быть больно.
ЭПИЛОГ
В мире и согласии жили Ерохин. Аллочка была единственной дочерью, затем рождались только сыновья.
О шрамах Кирилла как-то никто и не вспоминал больше. Нет, нет, да и называли его в родной деревне прежним прозвищем.
В каждой семье были свои потери от Великой Отечественной. Кто-то погиб, а чье-то здоровье было безвозвратно утрачено. Не все шрамы видны на коже, у некоторых героев они остались глубоко внутри, в душе, но от того не были менее болезненными.
Автор: Хельга.
Сагудай из скумбрии!!! 